У нас был такой эпизод. Мы ехали уже неделю. Фьорды, скалы, сосны, гранит. И все это – на одних сосисках, потому что в придорожных кафе больше ничего не подают. Мы остановились в одном доме. Его хозяева, два тихих гея, сдавали его случайным путешественникам вроде нас, дом был грандиозный! Такая статья Дыховичного сохранилась в архиве «Афиши».
Если проехаться по Норвегии на дозволенной здесь скорости 110 км/ч, то недолго и влюбиться в страну, где природа прекрасна, еда невкусна, а жизнь разумна, делился ощущениями от тура в 2008 году в Норвегию советский и российский актер, кинорежиссер Иван Дыховичный в «Афише».
Для меня главное в путешествии – это дорога, вся эта дурацкая романтика, банальное детское счастье, которое складывается из хорошего асфальта, хорошего автомобиля и хорошей компании, с которой ты в этот автомобиль набился.
Для меня автомобиль – это чувство свободы, частного пространства, куда можно забиться, как улитка в раковину. У поезда, самолета и автобуса есть расписание, маршруты, остановки. В поездах, самолетах и автобусах надо вступать в тактильные контакты со случайными людьми, а я этого, в общем-то, уже не люблю. Мне нравится случайность, но только та, которую я моделирую сам. Нравятся остановки по собственному требованию. И тут уже, в общем-то, неважно, где ты едешь. Любую страну можно превратить в занятный аттракцион.
Вот мы с моим другом Леней Огаревым поехали в Норвегию. На автомобилях. Первое, что важно в такой истории, это чтоб машина была вместительная, чтобы она была, как дом, где есть все важные для жизни вещи: книги, еда и все такое прочее. Это важно, потому что я беру с собой целую библиотеку, например. Поэтому в Норвегию я поехал на здоровой Audi Allroad, а Леня был на BMW.
Когда путешествуешь кавалькадой, надо, конечно, чтоб у людей была какая-то разделенность чувств, но еще очень важно, чтоб человек, который едет за тобой, элементарно не въехал тебе в задницу. Если эта проблема решена, можно строить планы: что и как вы хотите в путешествии сделать, потому что иначе вам придется изучать горизонты заграничного автосервиса. У нас было все: и разделенность чувств (я был с женой, а Ленька с сыном), и представления о правилах трафика. Мы поехали за пейзажем, за природой, за черт его знает еще чем, нам казалось, что обязательно случится в этой дороге что-нибудь выдающееся.
Я много слышал от самых разных людей, что Норвегия – страшно красивое место. Через полчаса дороги мы в этом убедились. Норвегия – это монолит абсолютно грандиозный. Но самое интересное там – это самое неинтересное. Например, чудовищная еда. Норвежцы оказались людьми, совершенно лишенными вкусовых рецепторов.
У нас в этом путешествии был такой эпизод. Мы ехали уже неделю. Фьорды, скалы, сосны, гранит. И все это – на одних сосисках, потому что в придорожных кафе больше ничего не подают. То есть сыты мы были буквально одной красотой. Ну и мы остановились в одном доме. Его хозяева, два тихих гея, сдавали его случайным путешественникам вроде нас. Дом был совершенно чудесный. Просто чеховский. Грандиозный, летящий над водой.
Он был построен в 1914 году немецким земским врачом. И эти ребята ничего в нем не испортили. Мебель, все там было сделано очень тонко, с рафинированным гейским вкусом. Вплоть до того, что на плазменном экране они смотрели исключительно Грету Гарбо, а по вечерам один другому играл на рояле «Лунную сонату».
Мы поселились. Угостили хозяев какой-то текилой, которую с собой привезли, и где-то на пятой рюмке пожаловались на сосиски. «Что вы? – возмутились они. – В Норвегии фантастическая кухня». И откуда-то они немедленно вынули огромную баранью ногу. Чудовищного размера, у баранов, кажется, таких не бывает. Наверное, они отрубили ее у лошади.
И вот эту ногу они опустили в огромный чан и стали варить. Варили три часа. Потом нарезали огромными кусками, с которых жир стекал, как со стеариновых свеч, и подали на стол. Каждому на тарелку навалили гору этого мяса. Вареная баранина и горчица – и все. Я с трудом осилил половину и ночью не спал совершенно, мучаясь желудочными коликами.
Еще одно норвежское кулинарное развлечение – это страшное козье масло. Они им сами чрезвычайно гордятся. Первый вопрос: а вы наше масло ели? Обязательно говорите, что ели. Иначе вам придется дегустировать его в промышленных количествах под аккомпанемент их восторженных комментариев. А на вкус это – как солидол. И вот они мажут его толстым слоем на хлеб, пытаясь сделать тебе приятное, а ты, чтобы сделать приятное им, все это ешь.
Потому что хорошие ведь люди, искренние. Они готовы для нас были сделать что угодно. Мы как-то больше для светского разговора их спросили: а вот рыбалка в Норвегии, наверное, очень интересная вещь. Вот бы нам попробовать. Они засмущались: говорят, да, конечно, но у нас нет лодки, но, дескать, подождите. И исчезли.
Через два часа они привезли изумительную, старинную деревянную лодку, мотор к ней купили. Потратились нечеловеческим образом, а заработали на нас смешные деньги. Но так в Норвегии устроена голова у людей, что не это главное. Не деньги. А что – бог весть, хотя страна не из дешевых. Но мыслят они при этом не финансовыми категориями.
Там все устроено так, что человек может жить на иждивении у государства. И государство это время от времени человека спрашивает: ну что, хочешь чем-нибудь заниматься? Ну, да. Хочу фотографировать. И государство оплачивает человеку курсы фотографов, а человек тем временем уже, возможно, и передумал. И хочет уже быть натуропатом. Государство, понятно, вздыхает, но опять платит за эти курсы, потому что такая там социальная политика.
Можно годами жить, не особенно участвуя в жизни, а упиваться своими внутренними проблемами. Например, осмыслять тот факт, что любовь печальна, и вдумчиво играть своему жениху-гею «Лунную сонату». Или организовывать рыбалку каким-то случайным русским.
На этой старой лодке мы таки вышли в море. Купили в лавке рыболовных крючков, забросили неводы, сидим, ждем, но не клюет. Мы поменяли дислокацию, опять забросили неводы – и ничего. Часов пять мы испытывали собственное терпение, и наконец, решив, что в этом деле мы полные дебилы, подъехали к другим рыбакам, которые качались на лодочках в том же фьорде, чтобы узнать, как это оно бывает у знающих людей. И обнаружили, что и у них – ничего. Но эти ребята не выглядели расстроенными, им совершенно хватало процесса.
А результат их, кажется, не особенно интересовал.
Вообще, рыба в Норвегии – это какой-то миф. Мы как-то пошли на рыбный рынок, и там было чуть-чуть лосося, и еще двое поляков торговали остатками крабов, но изобилия не было, все как-то смыло Гольфстримом, видимо. И это при том, что Норвегия считается главной рыбной державой северной Европы, и каждый мужчина там – рыбак.
Я только потом понял, зачем там люди ходят на рыбалку: чтобы увидеть китов. Они подплывают там довольно близко к берегу и бьют хвостом о воду – зрелище поразительное. Роман Абрамович специально на яхте приплывал в Норвегию, чтобы на это посмотреть. И его яхта стала для самих норвежцев еще большим аттракционом, чем эти самые киты. Они ходили в порт, где она была пришвартована, как на экскурсию, потому что эта яхта, этот пафос – для Норвегии все это очень необычно. У них ведь нет громкой буржуазности.
За все время, что я был в Норвегии, я не видел ни одного жирного, богатого, рублевского дома. Все довольно скромно, стеснительно; они живут, как будто извинясь перед грандиозностью северной природы. Это не как во Франции или Италии, где каждый городок тебе показывает: а я вот так умею, а я так, а вот еще посмотри, как оно бывает у людей. В Норвегии все стеснительней и оттого как-то естественней.
Эта земля как бы указывает человеку на его место. И от сознания собственной незначительности возникает очень важное и правдивое чувство эфемерности человеческого существования. Надо видеть норвежские кладбища – это что-то. Они совершенно магически вписаны в пейзаж. Это просто стихи, а не могильные камни.
Как-то раз в Норвегии мы очутились в длиннющем тоннеле. Тридцать пять километров – едешь, едешь, а он не кончается. Я не страдаю клаустрофобией, но тогда я едва не взвыл. Там запрещено везде ездить быстрее ста десяти километров, я же в тот момент на своей Audi сделал чуть ли не триста. И когда машина выскочила на воздух, то под этим хмурым норвежским солнцем мне что-то такое вдруг стало ясно про устройство мира, про то, зачем люди живут, зачем долбят километровые дыры в скалах, зачем покупают дорогие машины или наоборот обходятся без них, зачем снимаются с насиженных мест и снимают, например, фильмы. И я сразу и надолго успокоился.
И ради этого состояния покоя стоило ехать в Норвегию, тратить кроны и доллары, неделю питаться сосисками и слушать «Лунную сонату» в исполнении гея, который как никто другой разбирается в печальной сущности любви.
Читайте также:
— Улманис: Россия нас мучает, а Америка нас латвийцев спасёт?
